Тело: у каждого своё. Земное, смертное, нагое, верное в рассказах современных писателей - Елена Николаевна Посвятовская
– А ну делись! – весело крикнула Женя.
Мальчишка посмотрел на неё, полез за пазуху и кинул Жене зелёное яблоко. Женя поймала яблоко на лету, надкусила, оно было тёплым и терпким, и, хотя ей здорово хотелось пить, она его выбросила. Затем она раздвинула кусты, шагнула в сторону и вдруг остановилась, едва не налетев на чью-то спину. Человек тихо сидел у могильного холмика. Возможно, он даже спал, уткнув голову в колени. На нём был белый чесучовый пиджак, а рядом с ним лежал амперметр. И Женя тоже стояла тихо, боясь дышать, но человек всё-таки почувствовал её и поднял голову. У него было совсем другое, чем на шоссе, лицо, щёки и лоб зеленоватые. Такие лица бывают у людей в сумерки, а между тем вокруг был ярко-белый от солнца день. Они смотрели друг на друга, может, минуту, а может, и больше. Белки глаз у человека были розовые, с красными прожилками. Потом Женя рванулась, побежала по тропинке и только на аллее остановилась, тяжело дыша. Она увидела Анатолия и тёток. Анатолий подошёл к ней и сказал вполголоса:
– Я думал, ты обиделась и ушла. Дьявол их сегодня принёс, – и посмотрел в сторону тёток.
– От пота у меня чешется голова, – сказала толстая тётка, – приеду домой – выкупаюсь.
– Как вам понравился тот свет? – спросила у Жени молчаливая тётка.
Женя неопределённо пожала плечами.
– Тебе ещё сюда не скоро, – сказала толстая тётка. И все три тётки рассмеялись.
Тётки уехали на такси, а Анатолий и Женя пошли через поле до трамвайной остановки. Трава вокруг была выгоревшая, сухая и пыльная. Они пришли к остановке, сели в трамвай и долго тряслись мимо окраин, а потом пересели в раскалённый троллейбус. Всю дорогу Женя молчала. Тело было липким, чесалось. Когда они вышли из троллейбуса, улица по-прежнему была очень светлой и пустой, лишь на противоположной теневой стороне шло несколько сонных фигур, а перед домом Анатолия стояла старушка в панамке. В руке старушка держала авоську, на дне которой были книги, а сверху два батона.
– Гуль, гуль, гуленьки, – пела старушка, щипала батон и кормила снующих перед ней по загаженному тротуару голубей. Увидав Анатолия, она поздоровалась с ним и сказала: – Сегодня тридцать пять градусов. В старое время против засухи пускали крестный ход.
Анатолий и Женя постояли из вежливости, послушали старушку и вошли в подъезд.
– Она немножко ненормальная, – сказал Анатолий.
В подъезде с синими и белыми плитками тянуло приятным холодком, и на какое-то мгновение Жене вдруг сжало виски и кольнуло где-то повыше затылка. Анатолий был уже на лестничной площадке, отпирал дверь.
– Ты почему отстаёшь, хозяйка? – спросил он.
В комнате, как и раньше, было душно, на столе стояли остатки завтрака, а на абажуре висели полурастаявшие липучки-мухоловы.
– Я помою пол, – сказала Женя.
– Чего это тебе взбрело? – удивился Анатолий. – Сейчас мы будем жрать.
– А потом я помою пол, – повторила Женя. Она несколько раз мысленно повторила: “Я помою пол, я помою здесь пол” – и представила, как передвигает всю мебель. Буфет она поставит левее, а в углу – столик с телевизором, или они купят торшер.
– Вот колбаса и всякая другая дребедень, – сказал Анатолий и открыл холодильник, – чтоб не возиться с кастрюлями, по-студенчески, всухомятку.
– Нет, колбасу надо поджарить, – строго сказала Женя, – а ты помой руки.
Анатолий посмотрел на неё, улыбнулся и пошёл мыть руки. Женя покопалась в холодильнике, нашла там масло, несколько яиц и всё это выложила на тарелку. Она поджарила колбасу, вылила на неё яйца, внесла шипящую сковородку и разложила еду по тарелкам, Анатолию побольше – как мужчине. После еды она сказала: “Я хочу переодеться, у тебя нет чего-нибудь старого? И принеси ведро воды”.
Анатолий открыл шкаф, он был полупустой, висело несколько пиджаков и пальто, завёрнутое в простыню. Потом нагнулся и выковырял из-под шкафа женские комнатные туфли. Туфли были оторочены мехом, и левый спереди протёрся, а сзади туфли торчали и шлёпали.
– Я сейчас принесу тебе передник, – сказал Анатолий и ушёл на кухню. Он долго не появлялся, Жене надоело ждать, она тоже пошла на кухню и увидела, что Анатолий стоит, привалившись к стене, и держит в руках клеёнчатый передник.
– Ты чего? – спросила Женя.
Анатолий отдал ей передник, она примерила, передник был ей велик – гораздо ниже колен.
– Не надо мыть пол, – сказал Анатолий, – лучше мы выпьем вина, у меня есть бутылка вина.
Он взял её за руку, повёл в комнату и вынул из холодильника бутылку армянского портвейна.
– Мы будем пить из одной кружки, – сказал Анатолий и налил желтоватое вино в кружку. Вино было холодным и чуть-чуть горьковатым. Они пили его глотками попеременно и закусывали мармеладом прямо из кулька.
– Не надо меня обнимать, – сказала Женя. – Сейчас ведь день.
– Сейчас ночь, – сказал Анатолий, подошёл к окну и опустил шторы. В комнате потемнело, и лоб и щёки у Анатолия стали зеленоватыми.
– Ты помнишь того, с амперметром? – спросила Женя.
– Я ничего не помню, – сказал Анатолий и снова попытался её обнять. Она выскользнула из его объятий и полезла под стол. Анатолий встал, заглянул под стол, махнул рукой, пошёл и лег на кровать в туфлях.
Когда Женя вылезла из-под стола, он уже похрапывал. Женя опять начала мысленно передвигать мебель. Она наведёт здесь порядок. Буфет левее, вместо буфета телевизор или новый торшер … А всякий хлам – вон, всякие растоптанные тапочки. Она стряхнула с себя чужие туфли, бросила под ноги клеёнчатый передник и прыгнула на кровать. Анатолий заворчал и повернулся к ней спиной, тогда она опрокинула его, схватила руками его уши и начала трепать, приговаривая: “Вот не дам тебе спать, вот не будешь спать”, – пока он не приоткрыл набрякшие веки.
– Ну немножко … ну полчасика, – сказал Анатолий и зевнул.
– Нет, – засмеялась Женя, – нет, нет и нет. – Она упёрлась ему в грудь коленями, а руками прижала его руки к подушке и, стиснув зубы, сказала: – Ох, если б у меня был муж, я б его замучила.
– Ладно, – сказал Анатолий, приподнялся и схватил её.
Женя сразу тревожно задышала и начала его отталкивать.
– Не надо, – сказала она, – я не хочу. Я хочу остаться девушкой. Сегодня
